Москва, 28 апреля 2001 года, 23 часа. Клуб "Schwein"
КРЕМАТОРИЙ = Григорян и Бухаров
Не знал, что до сих пор имеют место такие вот камерные концерты Крематория с акустическими
версиями песен. Как только прочитал анонс на их сайте, сразу захотел попасть, и подгадал
под это дело намечающуюся поездку в столицу. В ту же ночь у меня был поезд обратно, в 2:30,
и все телодвижения после концерта рассчитывались по минутам.
Красное кирпичное здание, мы приходим в три минуты двенадцатого. В подвальчике клуб "Scwein", этажом выше - общественный пункт охраны порядка. Нам вниз, откуда доносится уже клавишный солячок к "Песне о чистой любви". Клавиши были для меня сюрпризом: их я не слышал на концртах вообще, и в этот раз не ожидал. Небольшой кабак, деревянные столики, низкие своды, тьма народу. Очень душно. Люди сидят за столиками, пьют пиво, примерно половина, казалось, слушает, кто играет. Мне Джем рассказывала про такое явление в клубах Москвы: играет Аукцыон или Крематорий, а людям по фигу, они так туда, пописать или покушать зашли. В легкой форме такое явление наблюдалось. Или у них Крематорий выступает слишком часто? Не знаю…
Маленькая сцена, розовая неоновая надпись "Scwein", за ней изображение мощного хряка в костюме и с
сигарой - стиль выдержан. На сценке сидел Григорян с акустикой, мощный дядька, шляпа,
черная футболка, темные очки - все, как надо. Казалось, возраст не накладывает на него никакого отпечатка.
Ему развесело подыгрывал на клавишках Yamaha соратник Бухаров, обычно играющий на скрипке.
По-моему, это самая колоритная фигура во всем Крематории после Григоряна. Это тот самый усатый
мужик с хайром, который на концертах поет Штрауса и Проклятую жизнь. Клавиши, как я уже писал,
очень оживляли песни. Начали они с начала 80-х: Песня о чистой любви, Ты была той женщиной,
Крылатые слоны, Сексуальная кошка. На последней Бухаров взял-таки в руки скрипку, впоследствии
переключаясь с нее на клавиши и наоборот. Песне на шестой упарились совершенно, им меняли полотенца
промокать лоб и подавали бутылки с водой. "Мама, это яд!" - кричали из зала. Бухаров спел про Штрауса,
"надо же человеку отдохнуть", тем временем Григорян, с которым они поменялись местами, с довольным видом
озирался, и лишь под финал откуда-то изящным жестом достал плоскогубцы и гаечный ключ и дважды стукнул
ими в микрофон. Преимущественно играли старое и очень старое: Твари, Крематорий, Лепрозорий, разбавили
майковским Летом с клавишками, Наше время, Клубнику со льдом, Таня… Зал подпевал и раскачивался, тем
самым слегка поправив первое впечатление. "Я стою в крутом раздумьи среди потных и мокрых рыл…" - чем
возвышаясь средь скопления чего Григорян оставил петь залу. "Это про нас, что ли?!" - донеслось с места.
Дали публике спеть Кондратия. Было весело. Еще была одна совсем новая песня, Веселый ансамбль,
которая произвела хорошее впечатление. Крематорий не стареет. А может быть, просто изначально
взяв такое название и тематику, стареть уже некуда…
Да, кстати: новый альбом обещали к осени.
Ближе к занавесу (в Москве в таких местах все четко, не то, что у нас: опоздать на 50 минут,
задержаться на 40) была объявлена "истинно немецко-армянская песня", коей оказалась Безобразная Эльза
("нам всего сорок лет, но все, что было…") с очаровательной Бухаровской скрипкой при участии какого-то
невнятного басиста сбоку. На закуску досталась Маленькая девочка со вступлением, опять же, клавишным,
что придало ей какой-то неуместно-игривый оттенок. После этого Григоряна стали мучить девочки, жаждущие
автографов и, видимо, настолько задушили, что он на бис спел "Дом - голубые глаза", посвятив ее всем
голубоглазым девушкам: "На свете нет большего греха, чем жалость к таким, как она". Ровно в полночь
Григорян попросил всех тишины и задумчивости для последней, философской песни. Здесь тоже было все
четко - я почему-то знал, что они не задержатся. А еще я угадал песню, припомнив запись под названием
Unplugged, и по первым ее нотам стало ясно, что правильно:
"Нам всем давно за тридцать лет, тридцать лет…
Нам всем давно за тридцать лет, тридцать лет…
Еще лет тридцать - и ПИЗДЕЦ."
Все. Блестящее завершение.